Рамзан и мудила

[ustym_ladenko]

Макар Дуботосов

ВАТНАЯ ПОЭМА



Сейчас, братва, такая тема –
Поймите, нет прекрасней уз
Чем наш, рождённый от Тандема,
Родной таможенныйЕврáзийский союз.
Поверьте, что не по наслышке
Свой труд я типа написал;
Примите ж вы его, братишки!
Ничьих не требуя похвал,
Тащусь я от одной надёжи,
Что с агитпропом детвора
Всосёт мораль – всего дороже
Союз таможенныйЕврáзийский! Ура!!

ПРОЛОГ

Лежит в Рунете блог ядрёный –
Оплот русей и азиоп,
И блогер в нём, зело учёный,
Крутой расставил агитпроп.
В одном окне эссе разводит,
В другом – под классику косит.
Там мультимед! Там форум бродит –
Народец на ветвях висит;
На паутиновых дорожках
Ведут людишки мордобой;
Там птах двуглав на курьих ножках
И шапка с красною звездой
Увиты лентой полосатой,
Вожди там с лысиной покатой,
Есть и усатые… Порой
Там тихари ползут украдкой,
На монитор влезают гладкий
И в тину тащут за собой;
Вот некто к миру принуждает,
Прессует южного царя;
По окнам бешено летает
Через леса, через моря
Мужик в обличье журавля;
В темнице там бабёнка тужит
А толстый зэк её утюжит;
Там ступа с матерью-каргой
Детишек гонит на убой;
Над вентелем два гнома чахнут;
Бабло и нефть там кровью пахнут!
И там я был, посты постил;
Бывал от блога я в отрубе;
На нём висел, и на YouTubе
Мне блогер сказки говорил.

Одну я помню: эту лажу
Теперь я вам, братки, расскáжу…

******************************

ПЕСНЬ ПЕРВАЯ

Лети в народ, ямбастый стих,
Размеренно, не слишком быстро…
В толпе едросов удалых,
Димца включая и министров,
Владимвладимыч пировал;
Меньшую дочку выдавал
За горца храброго Рамзана
И план из водного кальяна
Себе за щёки надувал.
Не скоро ела та мешпуха –
И вам, я думаю, невлом
Отрыгивать, набивши брюхо
Отличной хавкой и бухлом.
Попса элиту развлекала –
Кривлялась тёлка под фоно,
При этом бешено скакала,
Гостям же было всё равно...
Тосты слились в шумок невнятный;
Жужжит толпы пчелиный рой;
Но чу – вот тенорок приятный
Затрепетал что твой гобой;
Все смолкли, слушают Газмана:
И славит сладостный певец
Вована, дочку и Рамзана…
И он заткнулся наконец.

*****

Но, страстью пылкой утомлённый,
Не ест, не пьёт Рамзан влюблённый;
Не смотрит, бедный, на Тандем,
В руке кинжал… тут ясно всем
Без Фрейда из такого вида –
Не удержать ему либида.
В ресете, с пасмурным таблом,
Между едросовским шоблом
Расселись три бугра крутые;
Молчали как в пруду налим,
Задумавшись, склонили выи,
Не до бухла и хавки им;
Не слышат песенки Газмана;
С мешпухой вовсе не жужжат:
То три соперника Рамзана;
Строчат в умишках компромат
Покруче чем тротил и яд.
Один — Зюган, любви достоин,
Хоть был давно уже в отстое,
Хранитель древней старины;
Другой — Жирин, мрачнее тучи,
В дебатах был любого круче,
Но трусоват во дни войны;
Последний — тип с хокейной клюшкой,
Лукан, бугор одной страны.
Все трое не звенели кружкой,
Не наливали в стаканы.

*****

Атас, сигнал: – Подняли жопы,
Айда на выход, остолопы!
За шубой валят в гардероб.
До молодых им дела нету,
Им добежать бы до клозету,
Да побыстрей – успели чтоб.
Сновать здесь ночью неприлично,
На посошок ещё сто грамм…
Едросы, перебрав «Столичной»,
Метнулись скопом по домам.
Рамзан пошёл плясать лезгинку
На самом носике ботинка –
Умеет, врать мне западло!
Меж тем Вован, слезу пустивши,
Кивком его благословивши,
Пополз к Алине под крыло.
И вот закончились мазурки,
Рамзан – кузнечиком в кровать
С разбегу, не снимая бурки…
Но где ж невеста? Не видать!

*****

Раздался звонкий рёв Рамзана
Стремглав упавшего в ресет –
Не заживёт на сердце рана
И в голове кардабалет…
Влюбленный шёпот тут некстати
И поцелуев глохнет звук
Коль одиноко на кровати
Лежит покинутый супруг…
И как не быть на сердце ране
Когда такой вот перепуг??
Ни зги не видно как в тумане,
Сигнализация звенит,
Кинжал в руке, рука дрожит
И вместе с ней – душа в Рамзане...
Послали «альфу» и ментов
Туда, где страшно как в могиле,
И кто-то где-то из кустов
Взвился на чёрном винтокрыле...
Глубоким стрессом обуздан,
Лежит испуганный Рамзан.
Он вспоминает фильм Гайдая:
Кавказский плен, обычай гор
И неизбежный приговор...
«Видать, судьба моя такая.
Найду невесту, дайте срок!
Но где ж мой батальон «Восток»?
Увы, в объятьях Бородая –
Ушли за «русскую весну»
Сложить брадатые головки…
В степи ведь горцы так неловки
Порой бывают… На сосну
Там среди поля не забраться
И сверху вниз не постртелять.
Эх, одному придется, братцы,
Мне всё расхлебывать опять…
Войду в Вованов кабинет
Пред его серы-мутны очи,
Он из яиц моих омлет
Сварганит быстро. Между прочим,
В сортирах мочит он давно,
Аль может выбросит в окно?»

*****

Однако жив Рамзан несчастный.
Но что сказал ему Вован?
Сражённый новостью ужасной,
На зятя гневом обуян,
Он всех на стрелку созывает:
«Где дочь?» - с пристрастьем вопрошает
И морду кривит как койот
На едороссов... «Эй, салаги!
Берите в руки колья, шпаги
И в бой немедленно!!» - ревёт,
«Рамзан, гнилой же твой кагал,
Свою невесту проморгал!
А тот из вас, кому не спится
И кто готов идти вперёд,
Домой в сохранности девицу
Ея родителю вернёт…
Тому отдам её, в придачу
Своим преемником назначу.
Ну, кто готов идти на дело?»
«Я! Я! Я! Я!» – поднялись смело
Жених – обиженный Рамзан,
Его соперники – Зюган,
Жырин, а с ним Лукан усатый,
Сверкая лысиной покатой:
«Отец наш, смело мы на дело
Пойдём, век воли не видать!»
Владимвладимыч на кровать
Свалился тельцем неумело...

*****

Все четверо выходят в ногу;
Рамзан подавлен и убит;
Мысль о невесте всю дорогу
На сердце будто рыба кит.
Стремглав отправились в поход,
Куда – и чёрт не разберёт.
Садятся резво по машинам,
Придали ускоренье шинам –
Колёса их уносят прочь.
Вован в ресете: «Где же дочь?…
Уже уехали, умчались...»
Но долго вдаль ещё глядит
Владимвладимыч… и, печалясь,
Клешнёю путь их осенит.

******

Рамзан наш ехал молчаливо,
В башке его был ураган –
От плана посинел как слива…
А с мордой красною Зюган,
Надувшись, ехал помидором
И песню «Еду в Магадан»
Закусывал «Ночным дозором».
Душою был на сходнячке
Среди матросов и рабочих –
На маленьком броневичке
О светлом будущем пророчил…
А хан Лукан, в своем бреду
Уже девицу обнимая,
Срывает яблоки в саду
Среди красот родного края.
Огня безумья полон взор:
Он тракторист и комбайнёр,
То жнёт, то пашет, мнёт землицу
Поднявши трактор на дыбы
Аль мчит с эскортом во столицу...
Жирин угрюм, сопит – боится
Своей неведомой судьбы.
Терзаясь злобою напрасно,
Свою слюну глотает он,
И, водку запивая квасом,
Российский слушает шансон.

******

Приходит ночь, автоколонна
Неспешно едет по шоссе
И вот достигли глади Дона –
Река течёт во всей красе!
Ростова огоньки, берёзки…
Пора заправить бензобак.
И вот бугры у перекрёстка
Остановились на сходняк.
«Давай разъедемся, – решили,
Чтоб век нам Кони не видать».
И, заглушив автомобили,
Пошли в бадегу забухать.

*****

Кому не спится в ночь глухую?
Постой немного, погоди!
Рамзан угрюм, душа тоскует
И сердце рвётся из груди.
Надвинув на чело папаху,
Он мчит авто не зная страху
Помеж берёз и тополей,
А где-то рядом Гелетей
Терзает земли Лугандона –
Но хрен с ним… Вот Ростов у Дона.

******

В Ростове брифинг, напролом
Туда он лезет. За столом…
Тут отпущу я панегирик:
Собрался типа «тридебилинг».
Сидят три фраера спесиво,
И все – донецкого разлива.
Был по серёдочке Янук,
Проффесор всяческих наук –
Известный пуриц, по сторонкам
Опальный мент и цезарь Пшонка.
Рамзан подумал: «Что за вид?
Тут что не рожа, то бандит».
Янук мычит, слюну глотая;
Пред ним поставлен микрофон;
Но вот ломает ручку он,
Свой текст внимательно читая.
«Превед тебе, зятёк Хуйлов!» –
Сказал с улыбкою Рамзану,
«Уж пять недель как я в Ростов
Бежал и здесь внатуре вяну;
За брифинг будет мне навар,
Витёк свой фарт не проворонит,
Донецкий порожняк не гонит!
Садись, послушай мой базар.
Рамзан, лишился ты невесты;
Тут черти замесили тесто;
Но не боись – пройдет волна,
И жизнь воздаст тебе сполна.
С надеждой, верой, оптимизмом
Иди, разлукою гоним,
Вперед! Махай мечом и клизмой.
Востри-ка лыжи прямо в Крым!
Узнай, Рамзан: твой оскорбитель
Гиркан, в девичестве Стрелков,
Красавиц давний похититель,
Безмерный расточитель слов –
Её украл и был таков....
В Крыму, в горах его малина
Вдали от хунтовских полков.
Но ты туда, как субмарина,
Тайком влетишь – сам Гелетей
Тебе завидует, ей-ей!..
Я всё сказал тебе внатуре:
Иди на дело, не робей,
Верь лишь себе и физкультуре».

*****

Наш горец славит Янука
И в радости лобзает руку.
Уже румянится щека
И сердце позабыло муку.
Вновь ожил он; но – что за на!
Поникнул буйною главою...
«Грустить не надобно герою –
Любовь девице не страшна!»
Сказал проффесор, – «Без вопросов,
Гиркан – почти Гудериан,
Но у него один изъян
Что не исправит и Амосов.
Сбивает «Боинг» он украдкой,
Коль свистнет – задрожит АТО;
Но против «нового порядка»
Он всё равно что конь в пальто.
Ревнивый, трепетный хранитель
Замков, ангаров, блок-постов...
Но на девицу сей мучитель
Способен лишь из-за кустов
Смотреть и плакать. Между прочим,
Он даже в спальню ни ногой...
Но, мы с тобой тут лясы точим,
А мне пора уж на покой».

*****

Рамзан в ногах его ложится
Желая ночью быть при нём,
Уснув спокойно мирным сном –
Да нифига, совсем не спится...
И вот, чтоб не пришёл звиздец,
Он будит Янука: «Самец!
Считал барашек я впустую,
И нонче, видно, не усну я.
Прости, брателло, мой вопрос:
Ужели ты, пушисто-белый,
Судьбы наперсник мягкотелый
И кто в Ростов тебя занёс?»

*****


Вздохнув, с улыбкою дебильной,
Янук в ответ ему: «Я рос
В Донетчине, углём обильной,
Угрюмый край... Как новоросс,
Ходил босым по терриконам.
Гоняя стадо Лугандоном,
У лохов шапки я сбивал.
Шпана, ментовские облавы,
Я первый срок мальцом мотал –
Да, дикой бедности забавы…
Но жить в «матросской тишине»
Дано не долго было мне.
Тогда в Днепровске, заменитом
Одним бровастым замполитом,
Жила девица… Красотой
Она слыла, да и сноровкой.
Однажды я с туснёй неловко
Туда припёрся как в забой.
Я гнал, волыны заряжая:
«Пальну, нето придёт гаплык!»
Она ж, красавица младая,
Ко мне свой обернула лик,
Пронзила сердце словно пуля –
Ах, зять Хуйлов, была то Юля!
Когда умчалось пол-июля,
Я с трепетом открылся ей,
Сказал: «Люблю тебя, о Юля,
Как службу любит Гелетей.»
Она меня лишь презирала,
Мизинцем в ухе теребя,
И равнодушно отвечала:
«Янук, я не люблю тебя!»
И всё мне дико, мрачно стало:
Родная шахта, террикон,
Церквей малинов перезвон –
Ничто тоски не утешало.
В штанах чего-то сохло, вяло.
И наконец сказал: «Атас,
Прости меня, родной Домбас!
Иду в политику большую
Чтоб в Межигории пожить,
Бабло и славу заслужить,
И получить в нагрузку Юлю.»
Собрал отпетых мудаков
В свою тусовку «Регионы».
По всей стране упрёки, стоны...
Народ избавить от оков –
Простых шахтёров, челноков,
Тогда решил я, веры полный.
С толпой бесстрашных земляков
Мы много лет пускали волны,
Мутили мозги дураков.
Из грязи выходили в князи,
Порой спасал деньжат мешок;
Враги бежали восвоясьи
Увидев грозных титушок.
Мы весело внатуре бились,
Никто при этом не засцал,
И с побеждёнными садились
Подписывать «Универсал».
И всё то в кайф, да только Юля
Сама в политику пошла –
Проникла в душу как пилюля
И пламень в сердце разожгла.
«На выборы, – кричу я, – шобло!
Берите биты, пиво, воблу –
Кивалов будет счёт вести».
Стояла Юля на пути…
Сказал – ребята завертелись;
Донецк оставя за собой,
В застольный Киев шли гурьбой
И в Раде радостно уселись.
К ногам красавицы надменной
Принёс батончик офигенный,
Яйцо, пеньки, бабло и снег;
Стоял как ёлка наряжённый,
Безмолвным шоблом окружённый
Её по партии коллег.
Я был пушистым и послушным,
Она ж сбежала от меня,
Примолвя с видом равнодушным:
«Янук, я не люблю тебя!»
К чему ботаника, Рамзан,
Когда слова застряли в глотке?
Ах, не поможет и «Нарзан»,
Но иногда, хлебнувши водки,
Я вспоминаю о былом...
К чему смекалка и сноровка?
Мне жить становится в облом,
Или как минимум неловко...
Но слушай: в родине моей
Среди чумазых шахтарей
Есть очень славная тусовка.
Там, где не ходит и Кивалов,
Среди помоек и подвалов
Живут весёлые бомжи;
Они кайфуют неустало...
Ты дружбой с ними дорожи!
Они как Ванга знамениты,
Вещают, хоть и невпопад,
Всё скажут голосом пропитым –
Что было и каков расклад.
И я, донецкий люмпен жадный,
Познавший наш народец стадный,
Решился Президентом стать
И, заточив в темнице хладной,
Вконец Юлёк захомутать.
Попал в объятья Межигирья –
И там, в тиши оранжерей,
Всосал учение бомжей,
При том бухая и чифиря.
И стал я круче Нострадама,
Козырной пешкой бита дама –
Сбылись заветные желанья!
Сбылись давнишние мечты,
Я нонче выиграл, не ты!
Тебе ж – по пятницам свиданья.
Теперь-то, Юля, ты моя!
Победа наша, не твоя.
Я думал, что мне козырь дан –
Ан нет, пришёл второй Майдан.
Вот кто внатуре победитель
И мой настойчивый гонитель,
Кто мне влепил под зад ногой!
Козлы и лохи в толпы слились,
Врата темницы отворились –
Такой настал тут геморрой…
«Вона» явилась предо мной.
Но что я вижу? Что за вид?
Сидит в коляске инвалид.
Старушка дряхлая, седая,
Глазами впалыми сверкая,
С горбом, с трясучей головой.
Такое вот – хоть плачь, хоть вой…
Уж лучше бы в кармане дуля –
Ах, зять Хуйлов, была то Юля!
«Возможно ль, Юля, ты ли это!
Твоя ль засмоктана коса?
Как исхудали телеса –
Тут не поможет и конфета…
Тюрьма ль тебя так изменила
Аль может сохла по кому?
Взяла бы просто попросила,
Всё ж надо делать по уму,
А ты ж молчала как могила.
Зашла бы типа в кабинет…»
«Пошёл ты… – был ея ответ,
Печёнки б щас тебе отбила,
Донецкий долбаный амбал!»
И на меня как зашипела,
Я еле-еле сдвинул тело
А Юлька – с корабля на бал!
И мне в упрёк твердит Юлёк,
Что оба мы когда-то сели,
В тюряге годы пролетели,
Но всё равно проходит срок.
И продолжает: «Не беда
Когда в политике фиаско.
Конечно, я теперь седа,
А ведь была же златовласка.
Увы, повыцвело всё злато,
Усохла я, к тому ж горбата;
Зато experience набралась,
Тебе назло в живых осталась!»
И было всё внатуре «так!»
Немой как рыба перед нею,
Я совершенный был мудак
С той распальцовoчкой своею...
Но то, что я наванговал
Увы, свершилось с опозданьем:
Улыбкою сменив оскал,
Ко мне Юлёк метнулась ланью.
Меня схвативши на рога,
Скрипучим голосом карга
Бормочет что-то мне на ухо –
Мозгами двинулась старуха!
Я трепетал как под венком;
Она ж взяла меня в охапку
И в чувство привела пинком,
Сказала: «Позабудь про шапку –
Я вижу тельце, и оно
Не помещается в окно;
Но стану я твоим мотором,
И ты взлетишь как птица ввысь...
Иди поближе, не боись...
Нето нагряну с прокурором...»
Я много видывал, Рамзан,
Да и парниша я не кроткий,
Но трепыхался как сазан
На раскаленной сковородке.
Я от яйца не умирал,
Ну тут, увы, зажмурил зенки
И чувствую – дрожат коленки,
Капитулировал, бежал…
Она вослед: «О, недостойный!
Среди цветов бачёк помойный,
Тупой как в Межигирье пни!
Добился Юлиной любви ты,
И убегаешь — во бандиты!
Годятся в топку лишь они...
Смотри, мозги не урони!
Ты обольстил народ Европой,
Коварный гений толстожопый...
Но получил второй Майдан –
Не избежать тебе кайдан!»
Бежал я три-четыре мили
И от нагрузки обессилел.
Лежал в ресете как в могиле,
Но тельце други погрузили
И отвезли без лишних слов
От хунты киевской в Ростов.
Так мы расстались. С этих пор
Мне часто снится прокурор...
Живу как хорь в норе собачьей
С разочарованной душой;
Суставы ноют, тело плачет –
Зато снабжают анашой,
Столичной водкой и закуской;
Не забываю про сто грамм
И, как поребрик новорусский,
Швыряю просо снегирям.
А Юлька… мозги теребя,
На всех донецких обозлилась,
Наехать может на тебя
Пока сама в отстой не слилась».

*****

Рамзан внимательно вникал
В базар проффесора заумный;
Был кроток и не возникал
Невнятной репликою шумной –
Но вот, закончил аксакал…
На небе уж взошло светило,
Рамзана что-то подхватило
И потянуло снова в путь –
Уж такова джигита суть…
Он старцу выкрикнул «Адью!»,
И, надевая фофудью,
Из дому выбежал к машине.
Присвистнул, как в горах сурок,
И на прощанье крикнул звонко:
«Спасибо, батя, за урок!».
«Удачи!» – получил вдогонку.
И понесла звезда по кочкам...
Вернёт Рамзан Вовану дочку?
Тут ванговать немудрено –
Я ж рядом с Вангою говно,
На этом и поставлю точку.

*************************

ПЕСНЬ ВТОРАЯ

Соратники в искусстве брани,
Сдобряйте матом лексикон
И средний палец каждой длани
Высовывайте из окон!
Пускай пред вами уши вянут
И закипает мозг в башке:
Ведь скоро все каналы станут
Вещать на вашем языке.
Бойцы кинжала и кастета
Сошедшие с высоких гор,
Пусть разрастается вендетта
Под дуновеньем ваших ссор
Лишь с разрешения Рамзана!
Но вы, со-ватники в борьбе,
Топите водкой из стакана
Междуусобицы в себе:
Кому десницею укропа
В бою погибнут суждено,
Тому внатуре будет жопа;
Отчизне, впрочем, всё равно.

*****

Когда Зюган томим тоскою,
Ведомый ленинской рукою,
Оставя спутников своих,
Заехал в край нечернозёмный,
Поев и выпив за троих,
В ресет глубокий погружённый —
Попутал чёрт большевика,
Наверно из-за пережору,
И он взалкал: «Намну бока,
Отправлю прямо к прокурору!
Рамзан!.. Ужо тебе, злодей...
Считай что ты внатуре умер!»
И, переполненный идей,
На юг свой направляет буммер.

*****

В то время доблестный Жирин,
Дремал в объятии перин
И четырех красоток местных
С охраной из шести стволов
Для подкрепленья сил телесных
И предвкушая свой улов.
Чу, встрепенулись: буммер мчится
Как недостреленная птица!
И, быстренько надев одёжу,
Покинул Жирин своё ложе –
Перчатки натянув на пятки,
Бежит с охраной без оглядки…
А буммер, знамо дело, тоже!
«Остановись, аль будешь битый! —
Кричит Жирину инкогнито, —
Не трепыхайся словно гусь,
Дай в горлышко твоё вцеплюсь!»
Жирин, узнавши глас Зюгана,
Взмахнул дрожащею клешнёй
И, вынув баксы из кармана,
В слезах воскликнул: «Я весь твой!»
Как пингвин, круглый будто слива,
Заныкав брюхо боязливо,
Про крик да ругань позабыл
И видом форменный дебил.
Уставший от такой пробежки,
Лукавый ферзь стал снова пешкой:
Базары мутные рекой –
Умеет Жирин, он такой!
К нему доехал вражий буммер,
И наш герой почти что умер,
Но машет баксом что есть сил,
Под идиота закосил.
Да вот несчастье – неуклюже
Свалилось тельце как мешок,
Попав при этом прямо в лужу
Под звонкий хохот титушок.
Зюган склонился над убогим,
Серпом и молотом звеня:
«Погибни, трус! Сгною в остроге! »
Вдруг: «Жирин, ты? Что за фигня…»
Глядит – и всё на пол шестого;
Досада, изумленье, гнев
Покруче чем у Льва Толстого…
И вот, немало офигев,
Зюган в буденовке помятой
Ушёл подальше от греха –
Ему вдруг вспомнились уха,
Ватрушка, чай с душистой мятой…
Старушку прямо за собой
При этом не заметил в спешке –
Она сидела на тележке
Слегка качая головой,
«Езжай на юг», – ему сказала,
«Там, у ростовского вокзала,
Его найдёшь». Зюган был рад,
Направил буммер прямо в ад.

*****

А Жирин что? Да жив курилка!
Хоть впереди зияла дырка,
Да обошлось... Раздался звон,
Старуха молвила в айфон:
«Вставай, парниша – страх велик,
Но уж далёко большевик;
Сердечко успокой в груди
И тачку мигом заводи».
Допетрил Жирин: мир суров;
Упёрся в землю будто свая,
Привстал и молвил, оживая:
«Ну, слава Кони, что здоров!»
«Поверь! - продолжила старуха, -
Девицу нонче не сыскать;
Тут запросто получишь в ухо;
Пора обратно на кровать.
Опасно разъезжать по свету;
Ты, право, будешь сам не рад.
Последуй моему совету:
Езжай прямёхонько назад.
И там, в родном Жиринограде,
Живи как вишня в шоколаде
Аль как в рунете кремлебот –
Без опасений и забот».
Сказав, исчезла. При параде
Со всей своей псевдоордой
Он мчит домой поднять удой,
В каптерку сдав мечты о славе
И о невесте молодой;
Дубасит пальцами по клаве
Пост про синиц да снегирей –
Он в междусетьи всех храбрей!

*****

Меж тем Рамзан на тачке мчится
В тени «Кольчуг» и «Тополей»,
А в мысляx лишь одно – девица…
И, пафосен как Гелетей,
Он восклицает: «Эх, найду ли
Аль может битву мы продули?» –
Задумавшись, в сердцаx сказал:
«Маxнуть ли, чтоли, на вокзал?
Оттуда – в Крым, искать Гиркана,
Его разведать блокпосты –
Где участковый местный спьяну
Боится ночью срать в кусты.
А если кто из трёx бугров...
Ну чтож, пущу внатуре кров!
Со мной кинжал, намну бока
И ждёт бугра секир-башка».

******

И вот накаркал – на перроне
Стоит не долбень-проводник,
А с шашкой наголо, исконен,
Зюган – наш горе-большевик!
Совсем сдурел – что за манеры?
А рядом – нинзя-пионеры
Вооружённы до зубов…
Ну, кто кому щас пустит кров?
Зюган набычившись стоит –
Невмеру грозен замполит!
Рамзан спешит к нему на стрелку,
Тот тормозит его: «Постой,
Кремлевский горец удалой —
Щас пристрелю тебя как белку!
Ведь я покруче покамест;
Забудь, Рамзан, своиx невест!»
Наш горец воспылал в экстазе:
Он узнаёт Зюгана рык...
Но у Гиркана что на xазе?
Оставим витязей на миг;
О них я вам напомню вскоре.
А то пора уж, между тем,
Гирканский повидать гарем –
Айда на Крым, на Чёрно море!

*****

Моей фантазии канкан
Сдобряя выраженьем крепким,
Я намекнул, что «птичка» в «клетке» –
Зацапал бедную Гиркан!
И какого теперь Рамзану
Ловить его как обезьяну
Аль ожидать… Ужель злодей
Придёт за смертию своей?
Гиркан тогда с кремлевской ели
Взвился на дроне в небеса,
С добычей из чужой постели
Умчался в Крым за три часа.
Девица ж мозгом повредилась –
Безмолвна, трепетна, бледна,
Подумавши: «Ну всё, хана…»
В гнезде Гиркана очутилась.

*****

На зоне каждый был бы рад
Такой увидеть гей-парад:
Когда за особью трусливой
Альфа самец зело спесивый,
За петухом пахан бежал
И сладострастными руками
Его в объятиях зажал,
Давно над зоной кумовьями
Поставлен плотно был надзор –
Предприняв экстренные меры,
Явился кум, волчара серый,
А рядом – сука-прокурор.
И вот с конвоем автоматов
Во чрево хладных казематов
Менты уводят пахана...
Напрасно, горестью полна,
Кусает особь край подушки,
Зовёт любовника петух...
Но нет его – пахан потух,
Зарезан доктором в психушке.

*****

До утра дщерь Хуйла юна
Лежала, бедная, в ресете –
Как вся страна тогда в балете
ГКЧПой усыплена.
Рестарт… Открыла дева очи
И, смутным ужасом полна,
Под нос мелодию бормочет,
Кого-то ищет, что-то хочет:
«Где я? Кто я? И что за на…
Куда упёрли Рамзана –
Ему, надеюсь, не хана?»
Девице щас бы похмелиться –
Лежит как в ступоре девица
Среди окурок и газет.
Увы, не выйти из капкана
Без разрешения Гиркана,
Лишь в туалет аль на тот свет.
На стенах – разные трофеи,
Фугас и тульский самовар,
Штаны, лампасы, партупеи,
Из них струящийся пиар…
Довольно! Не хочу я боле
Благословлять Гиркана дом
Присев с бумажкой в чистом поле
Аль у дороги за кустом –
Мне сей чертог не мил тем боле,
Что в нём Гоморра и Содом!

*****

Три мужа, три героя пляжа,
В бермудах цвета камуфляжа
Явились, резво подошли
И поклонились до земли.
С улыбкой слаще шоколада
К девице первый подошёл;
Ей в косы ленту колорада
Рукой дрожащею заплёл.
А опосля, не зная страху,
Девице черную папаху
Надел на кумпол... Как орёл,
За ним, глагол блатной спрягая,
Второй приблизился, моргая –
И генеральская шинель
Одела деву словно ель
Кремлёвскую – как у папаши…
А у бойцов – стволы, калаши –
Такая, в общем, канитель.
Штаны в лампасах надевает
Просовывая две ноги,
И обе ножки обувает
В кирзовы говносапоги.
А третий подошёл – и махом
Обвил ремнём ея живот,
На пупе бронзовая бляха
Блестит как то что лижет кот.
Увы, ни лента, ни папаха,
Ни расписной Гиркан-отряд,
Ни сапоги, ни чудо-бляха
Ея души не веселят!
Напрасно мужи песню спели
Про три жены да султана:
Увы, не весела она –
Грустнее мартовской капели...

Внатуре каждый колорад
В душе свирепей Карабаса –
Расеюшку расширить рад
В пределы Крыма и Донбасса.
Эй, отпускник, скорее в путь,
А на присест – одна минутка.
Да не забудь бухла кернуть –
Весьма полезно для желудка.

Кернули молодцы до дна,
А наша дева вновь одна.

*****

Кому не спится в ночь глухую?
То дева бедная тоскует
В пространство-временной дыре...
Всё мёртво. Только «искандеры»
Смеяться будут на заре,
Крымчан спасая от Бандеры.
В однообразной белизне
Храпят гиркановцы; во сне
Они опять на поле брани –
Палят из «Града» по врагам,
Бухают водочку, буяня
На всю округу – шум и гам!
Храпенье прерывая свистом,
Бойцы кимарят в поле чистом.
Но чу: раздался шум и звон –
Анальный выстрелил канон.
В слезах отчаянья, девица
Решила: «Лучше удавиться,
Сыграли свадьбу и... облом!»
Такой, вот, детушки, слалом.

*****

Поутру дверца отворилась,
И наша дева очутилась
В хлеву среди мохнатых тел
Что возглавлять могли бы МИДы,
Да только были не у дел
В пределах солнечной Тавриды.
И вот пред ней кобыла ржёт
Зело зубаста и двуброва –
Похожа чем-то на Лаврова,
И так же веселит народ.
Огнём разплавленные шины,
Наколотые апельсины –
Трофеи грозные войны;
Противотанковые мины
В углу уныло сложены;
Налево – с хряком-имбецилом
Пяток упитанных свиней.
Он, как Шойгу, уткнулся рылом
В корыто полно отрубей;
Направо – овцы да бараны,
Как будто думские стада:
Они, совсем как истуканы,
Не будут думать никогда!
Расеи гордость и отрада
Владимвладимыч, наш отец,
Смотря на этих вот овец,
Сказал бы: «Стричь пора всё стадо!»
А дальше – танки, «буки», «грады»,
Что палят огненной дугой,
Ракеты, бомбы и снаряды;
Туда я лучше ни ногой –
Проститься с жизнью дорогой?
Нет, лучше уж в заград-отряды!
Рубли да зелень здесь и там,
Мелькают золотые слитки;
Донбасс сожрали как улитки
И вмиг метнулись по кустам.
Но безутешная девица
Идёт, идёт и не глядит;
Ей видеть это не годится,
Милее – сфинкс меж пирамид;
Она, как брага, только бродит,
Стада гиркановы обходит,
Рыдая горько и взахлёб,
К Рамзану мыслею восходит
Её освободил он чтоб.

*****

Вдруг – дева улыбнулась странно:
Коварный замысел готов;
Пусть будет тело бездыханно
Добычей папиных ментов.
Железный крюк в стене сарая
Пред ней торчит на двух досках;
Девица, громко причитая,
В сердцах воскликнула: «Ах, ах!»
Взяла пеньковую верёвку
Её в петлю пыталась вить,
Себя решилась удавить —
Намылила верёвку ловко,
На крюк хотела зацепить.
Хуйлова дочка не спешила,
По хлеву бегая с утра,
Устала, слёзы осушила…
«Веревка, мыло, крюк – пора!»
На лавку села, оглянулась —
И вдруг над нею… повара,
Та чуть было не вертанулась;

*****

Не бред, а комплексный обед –
Сопротивляться нет резона,
И за стеной фантом-сосед
Включает песенки Кобзона.
Дивится дева: «Вот те на!»,
При этом думает она:
«Вдали от милого, в неволе,
Нужны ли мне обеды боле?
О ты, незримый Бармалей!
Тот, что терзает и лелеет,
Рамзанчик выпишет люлей:
Пожнёт злодей то что посеет!
Не нужно мне твоих сапог
И скушен твой ВКонтакте блог,
Ты некрасив, к тому же глуп,
Умру среди твоих берлог»
Подумала — и съела суп.
Вот к деве подошёл шахтер,
Салфеткой личико утёр,
Собрал приборы как попало;
Кобзон заткнул своё хлебало…
Опять одна! Пошла во двор,
Хотела бросить сыр вороне,
А в это время из-за гор
Летит какой-то хрен на дроне.
Девица собрала ворон
И сыром стаю угостила.
Ползёт спецназ со всех сторон –
И вдруг неведомая сила
Под белы рученки схватив,
Её высоко поднимает,
Зелёный вежливый актив
За ней вдогонку посылает
Повыше в горы, где разбит
Был лагерь, спортом знаменит.

*****

Три мужичка опять явились
Вокруг неё засуетились –
Видать, опять пошли в наряд;
Но их унылый, мутный взгляд
Пред девой не скрывает боле:
В ребятах – литры алкоголя.
Их монотонное мычанье
Лишь вызывало состраданье,
Да и оно исчезло вскоре.
Но поспешим: рукой амбалов
Была раздета дочь Хуйла;
Жюри бы дало десять баллов
И показало б сто каналов
Ея прекрасные тела –
Ан нет! Гирканцы поклонились
И на три буквы удалились,
Слегка кирнув на посошок
И деву закатав в мешок.

*****

В мешке лежит, дохнуть не смеет;
А между тем в горах темнеет;
Лишь «миги» небо бороздят;
Два глаза девичьи застыли,
Недвижно в темноту глядят:
«Всё мрачно, мёртво как в могиле!»
Десант летит на винтокрыле
И слышен шелест партупей,
Идут войска к её палатке –
Смотри же в оба, не робей,
Пора играть с Гирканом в прятки.
Раздался шум; озарена
Мгновенным блеском тьма ночная,
Дивится дева: «Вот те на!»
Безмолвно, гордо выступая,
Нагими торсами сверкая,
Шахтёры чёрные идут
Попарно, как мальцы с детсада,
И на подушечках награды
Гиркана славного несут;
С павлиньей важностью за нею,
Подъяв величественно шею,
Одетый в ретро истукан,
Вы угадали – сам Гиркан,
Папахой чёрною покрытый,
До синевы побрив ланиты,
Полукачёк и полудрыщ
Явился как на жопе прыщ.
В мешке девица подскочила,
И, позабыв природный страх,
Она, как славный Чикатило,
Ему башкой вломила в пах –
Да, было ей не до папах!
От девушки как от тротила
Шахтёры смылись впопыхах…
Бледнее мела или снега,
И наш Гиркан решил побегать,
Да на подушку налетел –
Споткнулся и упал, болезный;
Встаёт, но есть всему предел –
Застыл как заяц он над бездной...
Шахтёры шумные пришли,
Схватили бедного в охапку
И с ним подушки унесли,
Ей как трофей оставив шапку.

*****

Но что наш горец-солдафон?
Сказать ли я о том посмею?
Бери свой громкий микрофон,
Вещай, Кисель, на всю Расею!
Багрился кровию перрон –
Сражались стильно и жестоко;
Толпа на них со всех сторон
Смотрела робко издалёка.
Уж черепа раздроблены,
Ланиты кровию налиты,
Маслы трещат, разбиты биты...
Они схватились лоб на лоб;
Во лбу дыру прорезать чтоб,
Как два барана лбами бьются,
Недвижно торсы сплетены,
Друг друга стиснув, остаются,
Как бы к столбу пригвождены.
Их члены (!) грозно вздыблены,
Переплелись и костенеют.
Нехилый тут пошел гамбит:
Один вопит, другой сопит
А пионеры хором блеют.
Рамзан, скусивши удила,
Кричит сопернику: «Ура!»
Схватил Зюгана за ушко,
Подъемлет, держит высоко
И вниз бросает… Все дела.
Да, биться с горцем нелегко –
Не забывайте, фраера!
Тебе, читатель мой, сказали,
Наверное, учителя:
Не стоит драться на вокзале,
Нето случится «тра-ля-ля»
Или хотя-бы «трали-вали».
Среди вагонов, поездов
Уж не осталось и следов
Любимца красного актива –
Колесами локомотива
Раздавлен древний удалец,
И краснозвёздному звиздец.
Лишь комсомолка молодая
Его останки собирая
Сто грамм на перси приняла
И, жадно в лысину лобзая,
В миры иные увлекла...
Да по принятию ста граммов
Среди вагонов и дрезин
Зюгана мега-голограму
Увидит каждый гражданин.

*************************

ПЕСНЬ ТРЕТЬЯ

Напрасно вы в тени таились
Сред колорадов-ватников,
Стихи мои! Вы не сокрылись
От злых нападок чужаков.
Продажный критик, им в услугу,
Вопрос мне задал – будь здоров:
Зачем-де я хожу по кругу,
При этом поднимая вьюгу,
Пургу на горцев и бугров?
Ты видишь, ватный мой читатель,
Тут злобы чёрную печать!
Скажи мне, о работодатель,
НУ КАК ВНАТУРЕ ОТВЕЧАТЬ?
Мой стих твоей краснее книжки,
Чекист! Я спорить не хочу –
Пусть спорят всякие пустышки,
Я ж в уголочке помолчу.
Пойми меня, куратор строгий,
Потупь мышиные глаза,
Не заметай меня в остроги –
Послушай: будто стрекоза
Стрекочет мой стишок невнятный,
Летит как бомба, как фугас.
Читай, народ великоватный:
Я дофига стишков припас!
Кто без греха, меня пусть судит,
Попы ж недаром говорят:
«Бугры там, горцы – всё же люди,
Один Владимвладимыч свят!»

*****

Уж утро свежее сияло,
Ночной закончился канкан;
Рукой протёр своё хлебало
Зело рассерженный Гиркан,
Без шапки (!), в летнем маскхалате,
Зевал сердито на кровати.
К нему домой (а не в забой)
Пришли шахтёры молчаливы,
Один оторванной ногой
Ему чесал усов извивы;
Меж тем, для пользы и красы,
На ахвицерския усы
Лилось немало гуталина,
Усы каракулем вились;
Но чу: откуда ни возьмись,
К дверям причалила дрезина;
Гремя железною матнёй,
В коляску с треском обернулась,
А в ней карга сидит, согнулась
Пред изумлённой шахтарнёй.
«Привет, Гиркан!», - она сказала.
«Ты кто такая?» «Конь в пальто!
Доселе о тебе я знала
Одними сводками АТО.
Но нечто нас объединяет,
Усиливая многократ –
Тот, кто Хуйлову дочь пленяет,
Милее мне чем шоколад;
И голос оскорблённой чести
Меня к отмщению зовёт».
Гиркан, с гримасой хитрой лести,
Копыто к черепу кладёт,
Воскликнув: «Юля! Неужели?
Мне драгоценен твой союз.
В шанели ты, а я в шинели;
Рамзана, впрочем, не боюсь!
Противник слабый он внатуре,
А у меня немало сил:
Ведь СПОРТУ жизнь я посвятил
А он всего лишь ФИЗКУЛЬТУРЕ.
Доколь седых моих мудей
Мачетою не перерубит –
Рамзан или иной злодей,
НИКТО, поверь мне, не погубит
Всю мощь гиркановских идей!
Моею будет дочь Хуйлова,
Рамзан же отгребёт люлей!»
И ведьма повторила снова:
«Гиркан, ты крут как Гелетей!»
Потом три раза прошипела,
Три раза стукнула клюкой
И к Перекопу улетела.
Гиркан вдогонку: «Я такой!»

******

Гиркан, апгрейченный мегерой,
Развеселясь, решился вновь
Нести девице мягкотелой
Усы, покорность и любовь.
Вот он, наряженый как ёлка,
Припёрся вновь в её светёлку;
Проходит длинный комнат ряд:
Но вместо девы – гейпарад!
К «Лаврову» влез в конюшню, хлевы –
Но не видать прекрасной девы!
Вокруг палаток тоже нет
И не берут шахтёры след...
Кто выразит его смущенье,
Тут не поможет и печенье!
С досады, прикусив язык,
Гиркан издал истошный крик:
«Полундра! Veni, vidi, vici…
Гори Луганда и Домбас!
Немедленно сыскать девицу –
Скорее, слышите, сейчас!
Не то, говённые герои,
Под терриконы вас урою!»

*****

Спросил читатель: «Что за на…
Куда красавица девалась?»
Всю ночь бессонную она,
Дрожа в истерике, смеялась!
Да, ей внатуре повезло:
Девичьей логики хватило
Понять, что всё вокруг фуфло,
А посему Гиркан – МУДИЛА.
Навстречу солнцу, как птенец,
Она с постели соскочила
И тут вниманье обратила
На пару мутных зеркалец.
Протёрла зеркальце рукою,
К лицу поближе поднесла
И в нем увидела такое…
Страшнее старого козла
Казалась ей ея причёска.
Но тут же девица взяла
Кусочек мыла, фен, расчёску,
Воды немного – все дела…
В порядок image привела.
И тут она, уже без страху,
Решила, как одна из фей,
Вчерашний испытать трофей –
Надеть гирканову папаху.
Всё тихо, нету шахтарей;
А от дневального что толку?...
А девица – ну как старлей,
И без наряду смотрит волком!
Рядиться девушке не лень –
Вот жопою и завертела.
Папаху прямо, набекрень
И взад кокардою надела.
И что ж? Тут чёрт не разберёт!
Исчезло мигом отраженье;
А коль кокардою вперёд –
Опять явилась... Наважденье!
Назад кокардой – снова нет;
Сняла – и в зеркале. «Нехило...
Теперь пойдёт другой балет,
Ты не найдёшь меня, мудила!
Теперь уж МОЙ настал черёд»
И шапку славного Гиркана
Она, от радости аж пьяна,
Надела задом наперёд.

*****

Но возвратимся же к герою!
Не стыдно ли нам было бы
Возиться с шапкою чудною,
Рамзана напрочь позабыв?
Зюгана раздавив как гниду,
Задумавшись, решился он
Заехать в славную Тавриду
По суше через Лугандон.
По Лугандону разъезжая,
Он видел много шахтарей,
Но все плюгавы да чумазы –
По шесть рядов сложить в камазы
Коль подсобит им Гелетей.
И вот Рамзан перед собою
Увидел типа поле боя.
Тут горец наш главой поник:
Лежат шахтёр и отпускник,
Торчит броня да арматура,
Где гильза, где куски жмуров –
Тот завалился мордой в ров,
Иного сняла пуля-дура.
Под каской виден черепок,
А тельце разнесло гранатой:
По зову сердца паренёк,
Видать, пришёл набитый ватой,
Да не один – тут целый полк,
Дивизия или поболе…
Рамзан смущён, потух, умолк
Увидев это некрополе…
А он-то в битвах знает толк
Как еднороссы в комсомоле.
Со вздохом горец вкруг себя
Взирает взглядом недоспатым:
«О поле, поле, кто тебя
Усеял этой мегаватой?
Укропский танк стерню топтал,
Ровняя траком терриконы,
Кто на тебе, о поле, пал
За русопятный мир исконный?
Зачем же, поле, жирно так
Тебя хохлы полили «градом»?
Зачем в грязи лежит чудак,
А полбашки снесло снарядом?
Быть может, тут моя братва
Сожмурилась, Домбас спасая –
И даже борода Бабая
Их не укроет как ботва…»

*****

Но вскоре вспомнил горец наш,
Что надобно вооружиться –
Авось валяется калаш,
Быть безоружным не годиться.
Обходит поле он вокруг;
В зелёнке, где слоятся трупы,
Обломки «буков» и «кольчуг»,
Дерьмо, снаряды, соль да крупы,
Перебирает закрома
Бабая или Бородая.
Оружия любого – тьма!
Он взял АК не выбирая,
Нашёл и каску и свисток;
Но лишь кинжал найти не смог…
Чтоб чем-нибудь играть со скуки,
Он взял айфон трофейный в руки,
Фуфайку натянул на грудь,
Завёл авто – и снова в путь!

*****

К Донецку буммер подъезжает.
Над утомленною землёй
Мамаша ночь луну рожает
Как шахтаря родил забой.
Померкла степь, утихли стоны,
Рамзан же едет невредим
И видит: сквозь пожарищ дым
Вдали чернеют терриконы.
Чу! Будто чудище ревёт.
Он – к террикону, ближе — слышит,
Как террикон как будто дышит.
Рамзан глаза разул, вперёд!
Он фары желтые включает,
Вдали движенье замечает
И по дороге буммер прёт,
Следы оставя за собою,
И пыль столбами поднялась.
А террикон пред ним, луною
И парой фар вдруг озарясь,
Яснеет; смотрит: всюду грязь…
Но ЧУДО видит пред собою –
Сгодится ль мой на то талант
Чтоб описать? Пред ним – МУТАНТ!
Четыре глаза сном объяты,
Две морды серые пернаты,
Два флага в тёмной высоте
По ветру гордо развивались,
В своей надменной крысате
Над терриконом возвышались.
А жопа, на двоих одна,
Суровой трелью грохотала;
Рамзану виделась она
Громадой грозной, но усталой.
В недоуменье хочет он
Таинственный разрушить сон.
Вблизи осматривая диво,
Объехал чудище кругом
И стал пред жопой молчаливо;
Пнул прямо в дырку сапогом,
И жопа, сморща ягодицы,
Затрепетала будто птица...
Поднялся вихорь, трель струится,
Взвилася пыль; и вот торнадо
Пошло по полю променадом;
Рамзан от страха чуть не умер,
Раздался грохот – горца буммер
Заржал, запрыгал, отлетел,
Едва в нём горец усидел…
Вослед раздался рык ублюдка:
«Куда ты лезешь, что за шутка?
Ступай назад, я не шучу!
Нето щас жопой поглощу!»
Рамзан меж тем собрался в кучу,
На тормоз пяткою нажал
И закричал: «Тебя я круче!
Кого ж ты, падла, напужал?»
Нахмурясь, морды закричали:
«Внатруре не было печали!
Послушай, убирайся прочь!
Мы спать хотим, в Домбасе ж ночь.»
Но горец, славою покрытый,
Услыша этот грубый тон,
Воскликнул гневно и сердито:
«Молчи, двумордый Лугандон!
Слыхал я истину, бывало:
Хоть две башки, да мозгу мало!
Внатуре добр я пока,
Но разозлюсь – секир башка!»

*****

Тогда, от ярости немея,
Стеснённой злобой пламенея,
Надулась жопа будто шар,
Две ягодицы засверкали,
Налившись кровью, задрожали,
Как славный тульский самовар —
И вдруг она, что было мочи,
Пустилась говнами метать;
Две ж головы, прищурив очи,
Зловеще стали хохотать,
Летит говно сквозь сумрак ночи
И продолжает вылетать;
С главы до пят говном политый,
Буксует буммер знаменитый,
Да вот Рамзана не достать…
Он из машины вылезть хочет,
Но под огнём надежды нет!
А злой мутант ему вослед
Двумя пастями лишь хохочет:
«Ужели бой тебе в облом?
Сдавай авто в металлолом!
Эй, чилавег, на нас не вякай –
Чеченец ты аль осетин,
Порадуй хоть одной атакой
Пока не кончился бензин».
Вот так дразнил урод героя
Блатным донецким языком.
Рамзан в ответ, досаду кроя,
Грозил угрюмо кулаком,
Другой рукой схватил лимонку
И прямо в дырку бросил звонко,
Раздался взрыв – гасите свет!
И кровь горячая из чрева
Фонтаном брызнула в ответ.
От удивленья, боли, гнева,
Собравши в кучу требуху,
На горца головы глядели,
Зубами клацали, бледнели
И бормотали чепуху.

******

Так иногда в полит-тусовке
Какой-то экстремист неловкий,
По лбу дубинкой оглушён,
Уж ничего не видит он,
В углу, болезный, отдыхает,
Слегка поникнув головой,
Или сержанта умоляет
Скорее отпустить домой.

*****

Счастливым пользуясь моментом,
Рамзан с георгиевской лентой
Пред жопой буммер тормозит,
Своею грозною десницей
Он в ягодицу рукавицей
Невестой связанной разит.
И степь ударом огласилась,
Раздался вопль, стон и плач;
Перчатка кровью обагрилась,
А тушка монстра, словно мяч,
Перевернулась, покатилась…
Мутант зубами застучал
Тогда на месте опустелом,
Заплакал горько, замычал
И на бок завалился телом.
И вдеруг мелькнуло что-то где-то –
Из жопы выпала МАЧЕТА!
Схватив мачету, вслед за ним
Рамзан пошёл сквозь огнь и дым
Гонимый мыслею жестокой –
Носы да уши обрубить
И на обед себе сварить,
Взмахнул мачетою широкой…
Вдруг, изумлённый, внемлет он
Двуглавой твари жалкий стон...
Мачету тихо опускает
И в сердце ярость утихает.
Он тушку на плечо кладёт,
Повергнув монстра в изумленье –
Растает даже гололёд
Когда глобально потепленье.

*****

«Довольно буйствовать, Рамзан, —
Воскликнули уста мутанта, —
Ты, видно, не лишён таланта,
Но лучше жми на тормоза.
Услышь Домбас, не будь укропом!
Нельзя дела решать галопом,
Нетороплив донецкий крот...»
«Как звать тебя?» «ЗахароПлот.
Росли мы вместе как два брата –
Один Захар, а Плот другой,
За угольком вдвоём в забой
Не раз ходили воровато…
А третьим был у нас Гиркан –
Любитель одеваться в ретро,
В горняцтве он ваще не петрил,
Махаться ездил на Балкан,
Носил усы как надпоручик,
Хотел достичь судьбины лучшей
И для себя, и для страны –
Да, с ним мы были неравны…
Жлобов донецких с юных дней
Не мог он видеть без досады,
Народец ватный сей старлей
Швырнул в объятья интифады.
Шахтарь немного простоват,
Да и чумаз; Гиркан же БЕЛЫЙ
Слепил из наших местных ват
Полк жопочленцев скороспелый.
Притом, Янук нас пощади,
Гиркана дряблые муди –
Не просто дополненье к хую,
Таили силу роковую!
Собрал нас как-то ради дружбы,
«Братишки, — лыбится в оскал, —
Не откажитесь же от службы:
Я в интернете отыскал,
Что у студентов-мексиканцев
Донецкого уньверситета
В общаге грязной, среди ранцев
Хранится славная МАЧЕТА!
Одна единственная... Кстати,
Я разузнал тогда на чате,
Где сброд общается, шпана,
Что нас троих она погубит:
Муди младые мне отрубит,
Вам – головёнки» «Вот те на!»
«Нам стырить надобно мачету,
Что без базаров ясно всем!
Иначе трое канем в Лету...»
Мы отвечали: «Нет проблем!
Идём, хоть за пределы света.
Домбас не гонит порожняк –
Не убежит твоя мачета,
Всё будет супер и ништяк.»
Пустились с корешом в дорогу,
Шагали в ногу и не в ногу,
Да и пророчеству назло
Всё поначалу ладно шло.
Остановили б нас едва ли –
Гиркан был грозен как удав;
Мы всё в общаге перебрали,
Мачету славную отжав.
Но нет! Пошло на тело тело,
Меж нами ссора закипела —
Он машет лапой как медведь:
«Кому мачетою владеть?»
Нас двое, нелегко Гиркану;
Вот поднажмём – ему конец…
Уловку выдумал хитрец,
Налил водяры по стакану:
«Оставим, братцы, сей канкан, –
Сказал нам дружески Гиркан, –
Мы ссорой гадим Новораше;
Когда ж едины мы, нас – рать!
Тому, кто всех внатуре краше,
Мачету должно забирать.
(Гиркан смышлён бывал порою!)
Бухнем-ка мы водяры трое
И кто мудей услышит звон –
Владей мачетою без боя.»
«Навеки слався, Лугандон!»
Мы сразу оба приложились –
Да вот не слышно ничего,
Не впадлу обмануть его!
Но сами сдуру так напились...
Гиркан был славным корешом,
Привстав, тихонько подошёл,
Подкрался сзади и мачетой
Сналёту стал рубить и сечь,
Мы ж пьяные легли валетом,
А головы слетели с плеч…
Но сверхъестественная сила
Башки на жопу водрузила
(Она была у нас одна) –
В стране, пришедшей ниоткуда,
Стоим пред миром как ублюдок;
Хлебнувши горя аж до дна!
Средь шахтарей, собачьих будок
На терриконе нагишом
Вдвоём мачету стережом.
Рамзан, ты послан нам судьбою,
Бери мачету, хрен с тобою!
Быть может, на своём пути
Коварного Гиркана встретишь,
И если ты его заметишь,
За НАС внатуре отомсти!
Пусть будет так, как мы хотим –
Не зря растут из жопы крылья,
Исчезнут ломки, боль бессилья,
И в РУССКИЙ РАЙ мы улетим.

**********************************

ПЕСНЬ ЧЕТВЁРТАЯ

Я каждый день, кирнув до дна,
Благодарю в сердцах Вована
За то, что в наши времена
Героев много «от дивана».
К тому же, честь и слава им,
Рунета тропы безопасны...
У мониторов щёки красны
К лицу едросам удалым.

Увы, есть блогеры иные,
Которых ненавижу я –
Садисты жёлто-голубые
Распятых снегирей жуя,
Клеймят Расею на страницах…
Пока ты духом не окреп,
Читать внатуре не годится
Укропский грязный непотреб!

*****

Воистину военный гений
Из ваты сотканных видений,
Набитых ею же чертей,
Славянска славный отступитель,
Имперских символов, идей,
Традиций ревностный блюститель!
Прости, усатый мой старлей,
Что я, запутавшись в интриге,
Для оды места не припас
Узрев, как ты летишь на «Миге»
Оставив сирым наш Домбас.

*****

Друзья мои, вы все слыхали,
Что Безлер всуе говорил:
Как скопом ватники сдыхали –
(Гиркан ту кашу заварил!)
Как удручён стенаньем, воем,
Зело обижен на госдеп,
По зову сердца с гумконвоем
Шёл РУССКИЙ МИР в сияньи скреп;
Гиркан свалил, Славянск отдали –
Явились новые вожди,
И где те цели, где те дали?
Авось вернутся, подожди…
Сии чудесные виденья,
Сей мрачный Безлер да Гиркан
Загнали ватонаселенье
В новороссийский наш капкан.
Мы с ними плакали, чудили
Среди зубцов кремлёвских стен,
И сердцем тронутым любили
Страну встающую с колен;
Помочь сермяжным призывали,
И пробужденье зрели в них –
В Домбаских жителях простых,
Да гумконвои провожали…

Что наша жизнь... и дорога ли?
Спросите, други, Киселя!

******



Бугор Лукан залез в комбайн,
Себя без меры веселя,
Увидел нивы и поля
До самых дальних до окраин.
«Куда иду? Тружусь, пашу…
Искать девицу нет резона –
Под миротворца закошу:
Авось поддержит еврозона!
Флажком лишь белым помашу
Над пост-совковым я простором.»
Лукан от радости скакал
Легко скользя орлиным взором –
Всё в небе медведей искал...

******

Вот он на трассу выезжает
И видит Минск во всей красе,
Дома Уручье возвышает;
Людишки радостны усе.
А Коля, ковыряясь в носе,
Суров как опер на допросе:
«Папаша, где ПОДАРОК мой?
Давно пора тебе домой!»
Лукан ухи отведать просит
И отвечает: «Я весь твой!»
Он ест уху и квас из бочки
Глотает жадно… «Всё, отбой!
Решать дела без проволочки
Важнее чем трясти мандой.
У нас внатуре не убудет,
Сынка вот вывести бы в люди,
Потом могу и на покой.
У нас найдешь красавиц рой;
Их нежны речи и лобзанье.
Но мне милей моё призванье,
Важней стабильность и покой.
Бывало, с утренней зарёй
Зову бугров на заседанье…
Да, мне милей моё заданье
Любви девицы молодой!
Проблем полно, хоть плачь хоть вой;
Но результат потешит душу –
Коровы, яйца и удой!
Покой страны я не нарушу».

******

И снова, не страшась крамол,
Лукан доволен сам собою;
Его встречает лукомол
Большою пёстрою толпою;
При шуме ласковых речей
Он окружен; с него не сводят
Юнцы пленительных очей;
А Колю в детский сад уводят...
Заходит в хату наш Лукан,
С ним – лукомол, пляша канкан.
С главы снимают шлем, футболку
И шортики кладут на полку,
Тот клюшку взял, другой носок,
Трусы четвёртый уволок…
Стоит он наг, слегка рассеян –
Его немытого ведут
Под душ, в парилку да в бассеин.
Уж воды мыльные текут
С усищ да ягодиц покатых,
И с ног безмерно волосатых;
Вот в баньку русскую войдя,
На полочку Лукан ложится;
Прозрачный пар над ним клубится;
Юнее даже желудя,
Прелестные, полунагие,
В заботе нежной и немой,
Вкруг лукомольцы молодые
Теснятся резвою толпой.
Над ним юнец что силы машет
Ветвями молодых берез,
Известно, нет берёзы краше;
Другой пивка ему поднёс
И воблой чрево угождает,
Платочком нежно протирает
Лукану запотевший лоб,
А тот, восторгом упоенный,
Забыл красу девицы пленной
В кругу младых своих «зазноб»,
Томится сладостным желаньем,
Как чайник лысина горит –
Исполнен страстным ожиданьем,
Лукавый глаз звездой блестит.
Но вот выходит он из бани.
Одетый в бархатные ткани.
В кругу адептов наш Лукан
Красив, усат как таракан!

******

Я не Кисель: в своих программах
Часами может он один
Клеймить хохлов или грузин,
Он лыко вяжет в мегадрамах!
Милей,вдыхая руССкий дух,
Мне славить лирою небрежной
Эпилептических старух
И томный плач коровы нежной!

******

И вот, немало удивлён,
Я вижу спальную Лукана,
Где он уснул под вечер спьяну,
Сопит как одинокий слон;
Его небритые ланиты
Красны что летом помидор;
Его уста полуоткрыты
Храпят... ну как церковный хор!
Он страстно, медленно вздыхает,
Он видит сон — и в пылком сне
Усы слегка приподнимает.
Но вот, в глубокой тишине
Дверь отворилась; пол ревнивый
Скрипит под ножкой торопливой,
И вот гуськом идут оне…
Три лукомольца: «Сны крылаты,
Сокройтесь, отлетите прочь!
Проснись — твоя настала ночь!
Проснись, диктатор наш усатый!»
Они подходят, он лежит
И в сладострастной неге дремлет;
Но взгляд усатого скользит,
Лукавый взор троих объемлет.
В молчанье юноши пред ним
Стоят недвижно как статуи,
Младой фан-клуб так салютует
Перед кумиром дорогим;
Склонились нежно как три туи,
Коленом опершись одним,
И вот, уста приблизив к телу,
С томленьем, с трепетом живым,
Слюнявят лысину несмело
Лобзаньем страстным и немым...

******

Но полно! Девственная лира
Умолкла под моей рукой;
Слабеет робкий голос мой —
Оставим лысого кумира;
Не смею больше продолжать:
Рамзана надобно дожать.

********

Рамзан, боец неистребимый,
Владимыча зятёк любимый,
Упорным боем утомлён,
Покрыв себя бессмертной славой,
Тряся от храпа террикон,
В обнимку с жопою двуглавой
Свой сладостный вкушает сон.
Над Лугандоном солнце всходит,
Чела мутантовы златит.
Проснувшись, он авто заводит
И буммер снова вдаль летит.
Созрели тыквы в огороде,
С дерев упал увядший лист,
Мента бухого слышен свист
Что даже плеер заглушает;
А у дороги онанист
Нагое тело выставляет;
Зима приблизилась — Плечист,
Рамзан отважно продолжает
Свой путь; при этом каждый день
Преграды новые встречает:
То на дороге вырос пень,
Блокпост или какой гаишник,
То лунной ночью видит он,
Как будто прямо в Лугандон
Слетелись дроны на мальчишник,
Сидят себе на проводах
Качаясь, витязя младого
Мелькнув эмблемой на крылах
Манят, не говоря ни слова...
Но, с оберегом Янука,
Бесстрашный витязь жив пока;
В нем лишь одно желанье дремлет,
Жужжанью дронов он не внемлет –
Его зазноба далека...

*******

А между тем, никем не зрима,
От нападений Гирканá
Волшебной шапкою хранима,
Что нонче делает ОНА?
Хуйлова дщерь, Рамзану мила,
Тиха, безмолвна и уныла,
Одна гуляет по складам,
О друге думает, вздыхает,
Иль, волю дав своим мечтам,
К кремлёвским зубчатым стенам
В забвенье сердца улетает;
Папашу крепко обнимает,
Едросов видит молодых
И ветеранушек седых,
Чаёк да булочка с вареньем...
Но сон проходит и она
Своё теряет заблужденье –
И вновь уныла и бледна.
Бойцы влюблённого Гиркана,
И днём и ночью, без обмана,
Под завывание сирен
Хуйлову дочь зело искали,
Метались, топали, скакали,
Да толку было с гулькин хрен!
Девица ими забавлялась:
В пылу погони иногда
Без шапки типа появлялась,
Звала спецназовцев: «Сюда!»
Братва метнулась к ней толпою;
Но в сторону — незрима вдруг —
Она неслышною стопою
От хищных убегала рук.
При том гирканцы замечали
Фантомной девицы следы:
То клочья чьей-то бороды
Каким-то чудом исчезали,
Или с пагона две звезды
На пол немытый упадали:
Тогда бойцы внатуре знали –
Чудит Вована дщерь юна!
На крыше танка аль в ангаре
Скрываясь по ночам, она
Минутного искала сна —
Но только спать могла едва ли.
На безымянной высоте
У незнакомого поселка
Красна, как вишня на торте,
Звала: «Рамзанушка, ты где?»
Да только было всё без толку...
Вот, закусивши удила,
Девица к туалету шла
Гонима малою нуждою.
Гиркан с гэбэшною ордою
В бинокль видел туалет,
Как в нем невидимой рукою
Девица выключала свет.
Он изумился: «Что ж такое?
И днём и ночью, тут и там,
Она шныряет по углам!
Да и дневальные слыхали
Её приятный голосок;
И по тревоге поднимали
Искать девицу целый полк
За ордена и за медали» –
Задумался и вмиг умолк.
Жестокой страстью уязвлённый,
Досадой, злобой омрачённый,
Гиркан решился наконец
Поймать девицу непременно!

******

Так наш Владимыч удалец,
Прияв на царствие венец
Из рук трясущихся Бориса,
Раскинув сети на врага,
Поддел Расею на рога
Под хладной тенью кипариса...

******

Скучая, дщерь Хуйла юна
В расположении разведки
Сидела тихо близ окна
Как стрекоза на тонкой ветке,
Смотрела на зеленый «Бук».
Вдруг из айфона слышит звук
И видит юзерпик Рамзана.
Его черты, знакомый лик;
Да вот какой-то мутный ник,
К тому ж ещё из Пакистана.
В ней сердце дрогнуло: «Рамзан
Сегодня в чате!» И стрелою
К супругу СМС летит,
В ней смайлик типа говорит:
«Ты здесь... внатуре... что с тобою?»
Уже достигла адресат:
Но ужас... юзер исчезает!
Она ж в сетях; но – шах и мат,
На землю шапка упадает.
Девица слышит грозный крик:
«Она моя!» — и в тот же миг
Гиркана видит на дисплее.
Раздался девы жалкий стон,
Без чувств свалилась — и айфон
Повис на серой партупее.

******

Что будет с девой, жить на кой?
Такое видеть не годится:
Плюгавец дерзостной рукой
Ласкает прелести девицы!
Ужели счастлив будет он?
Чу... встрепенулся мудазвон,
Его начальник вызывает.
В смятенье, бледный наш старлей
На кумпол шапку надевает;
Бежит под звон своих мудей!
Летит болезный к месту встречи,
Закинувши муди за плечи.

ПЕСНЬ ПЯТАЯ

Ах, как мила Хуйлова дочь!
Не зря бедняжку умыкнули:
Кто сможет девице помочь,
Она ж таинственна как ночь,
Немножко ветрена... а хули?
Её не в силах превозмочь
Гиркан с ордой ватоголовой,
Хотя ж сумел таки пленить;
Скажите: можно ли сравнить
Её с Земфирою суровой?
Судьба послала горцу дар
Как башню с крейсера «Авроры»;
Ее улыбка, разговоры
Прекрасны как в тайге пожар.
Земфира ж просто рок-гусар,
Что ищет в Киеве опоры!
Блажен, кого под вечерок
В укромный типа уголок
Хуйлова дочка завлекает
И нежным словом обзовёт...
Но, чёрт возьми, блажен и тот,
Кто от Земфиры убегает
За Взаддостаном вновь и вновь,
И косметичку предлагает
Ему за плотскую любовь!

******

Но кто гудел и кто старлея
На бой внатуре вызывал?
Гиркана КТО перепугал?
Рамзан! Он, местью пламенея,
Настиг усатого старлея!
У КПП стоит джигит,
В бараний рог устало дует,
А сердце кровию кипит
Колыша грудь. Душа бунтует –
Гиркана ждёт. Внезапно он
По кумполу пустой бутылкой
Рукой Гиркана поражён,
Удар пришелся по затылку;
Руслан подъял орлиный глаз
И видит, что над головою
С широкой грязною трубою
Летит крылатый унитаз!
Рамзан как рябчик встрепенулся,
Мачетой было замахнулся;
Но тот взвился под облака,
На миг исчез – и свысока
Летит на горца словно птаха –
Да видно, бедный, окосел,
И в грязь сивашскую с размаха
Гиркан на унитазе сел;
Рамзан к упавшему без страха,
Взмахнув мачетою, спешит,
Поймал, и за муди хватает –
А тот в бессилии бубнит
И вмиг с Рамзаном улетает...
Народец «вежливый» глядит:
Ужо Гиркан под облаками
А на трубе Рамзан висит;
Летят вдвоём над блок-постами,
Летят над крымскими горами,
Летят над линией морской;
Наш горец за муди старлея
Упорной держится рукой.
Меж тем, на воздухе слабея
И опасаясь за муди,
Гиркан повисшему Рамзану
Коварно молвит: «Обожди!
Тебе вредить я перестану;
Своё же мужество любя,
Забуду всё – спущу тебя
На землю, только с договором...»
«Молчи, пехотный злой старлей! –
Прервал наш витязь: - с мухомором,
С мучителем жены своей,
Рамзан не знает договора!
Мачета круче прокурора.
Лети хоть до самой Луны,
Тебе ведь яйца не нужны?»
Гиркана страх объемлет скоро;
В досаде, в горести немой,
Напрасно длинною елдой
Пред горцем важно потрясает:
Рамзан мудей не выпускает
И щиплет волосы порой.
Два дня Гиркан Рамзана носит,
На третий сам пощады просит:
«О горец, сжалься надо мной;
Едва дышу; нет сил уж боле;
Хорош терзать меня! Доколе?
Скажи – спущусь, куда велишь.»
«Теперь, усатый мой Плохиш,
Смирись, сидя на пятой точке!
Меня ж неси к Хуйловой дочке.»
Гиркан подумал: «Всё, хана!»
На унитазе мчит обратно –
Вмиг очутился там, где ватно
И где «зелёных» дохрена.
Тогда Рамзан одной рукою
Мачету славную достал
И, за муди схватив другою,
Отсёк их, будто у кота.
«Свершилось! Ты ещё не умер?», -
Воскликнул, - «Где ж твоя краса?
Где сила?», и на славный буммер
Седые вяжет волоса;
Рамзан старлея чуть живого
В багажник весело кладёт,
Заводит бумера лихого;
Его айфон звенит и ржёт.
А сам, боясь мгновенья траты,
Спешит в гиркановский удел,
Гиркан покамест не у дел –
Открыты двери в казематы.
А шахтари с «зелёной» ватой,
Чуть было не подняли вой,
Да только горец удалой
Смелей гэбни на гейпараде,
Рассыпались как сто ворон...
Среди ангаров ходит он –
Красив как вишня в шоколаде,
Супругу милую зовёт –
Лишь эхо вторит серенаде,
Рамзану голос подаёт;
В волненье чувств на променаде
За дверью отворяет дверь,
Но вновь девицу и не находит;
Туда-сюда мачетой водит –
Такая, в общем, канитель...
Пусты ангары; на лафетах,
В мужских и женских туалетах
Нигде зазнобы следу нет,
И ухо ничего не слышит...
Рамзан мачетою колышит,
И в щепки рубит табурет,
На сердце боль, в душе обида:
«Не обошлось без суицида...
Верёвка, камень – и бултых!
Минута слабости всего-то
И на айфоне меркнет фото
И точка вместо запятых.»
Любой поэт при этом «камень»
Рифмует смело с «дикий пламень»
И ясно всем, что от «любви»
Совсем недолго до «крови».
Но чу – знакомые рингтоны
Озвучил трепетно айфон...
И чей-то голосок исконный
Пугает матом Вашингтон;
Рамзан мобилку вынимает,
Чехол неистово срывает,
Дисплей зажёгся, виден лик
Владимыча… Ужасно рады
Лицу такому колорады,
Ведь ОН воистину велик!
Под ним зияют как награды
Пять букв, его известный ник.
А сотовый поёт и свищет,
Гирканский край опустошён –
Рамзан угрюм, невесту ищет,
С размаха вправо, влево он
Мачетой воздух рассекает...
И вдруг – ударив о забор,
С башки невидимой сбивает
Старлея головной убор...
Тут колдовство исчезло, точка:
В сетях лежит Хуйлова дочка!
Рамзан от радости запел,
Нежданным счастьем сбитый с толку,
Он полетел как перепел
В кустах узревший перепёлку.
Рамзан когтями сети рвет,
На пол горючи слёзы льет,
Зовёт её – она ж в ресете,
Глаза сомкнуты и уста,
Храп раздаётся неспроста,
Дыханьм грудь вздымает сети.
Рамзан, почти как водолаз,
В глубоку думу погрузился...
Вдруг из айфона слышен бас –
Донецкий старец объявился:
«Не сцы, Рамзан! В обратный путь
Ступай со спящею невестой;
Наполни сердце новой песней,
Меня ж проведать не забудь.
Небесный «Град» внатуре грянет,
И вновь наступит тишина –
В объятьях радостных она
С Владимвладимычем восстанет
От очарованного сна».
Рамзан, взбодрённый аксакалом,
Берёт в охапку дочь Хуйла,
Трех шахтарей вспугнув оскалом:
«Пора в столицу – все дела…»
К автомобилю прискакал он
Без слов, с Гирканом в багаже
Поехал вон из гаражей.
А за спиной храпит девица –
Гиркана мёртвая петля
Аль мавзолей у стен Кремля
Ей, может быть, при этом снится.
Рамзан допетрил, что старлей,
Конечно, многому обучен;
Умом богат, стрельбою кучен!
Видать, подсыпал что-то ей –
Недаром шапку нахлобучил!
Внатуре школа ещё та
Да кой-чего увидел в Босне…
А из багажника уста
Спрососнья что-то произносят –
Он вспоминает Лугандон
Да триколоров волнованье,
Донецкой ваты плач и стон
И гумконвоев ожиданье...

******

Меж тем, подобен кислым щам,
И в белый день, и по ночам,
Рамзан мчит буммер что есть мочи,
Гиркан в багажнике бормочет,
Девица спит… И дни летят,
Росхреннадзор давил утят,
Гусей, сыры и помидоры –
Границу зорко сторожил
От злой еды; а прокуроры
Открыли сундучёк Пандоры
Чтоб ватник жил да не тужил,
А я для ваты сохранил
Сие преданье в назиданье
О нашем славном Рамзане,
Что поучително вдвойне:
И верю! Без с колен вставанья
Унылы наши ожиданья:
Растают как в огне оне...

******

Бабёнки, сон Хуйловой дочи
Не походил на ваши сны,
Жратвой и водкой скреплены,
В объятях пьяного… Короче,
Хоть я внатуре не пророк,
Не мне блюсти покой и нравы,
Пусть поучает вас Сурок,
Я ж помню юности забавы
И комсомолок шумный рой
Дрожащий, лёгкий, торопливый,
В нём забывал и я порой
Заботы юности сопливой...
Но полно, я болтаю вздор!
К чему такие разговоры?
Увы, давно те помидоры
Уж раздавил Росхреннадзор;
Теперь, братва, направим взоры
Туда, где побывал Мордор.

******

Пред ними – шири Лугандона,
Где ели, пили шахтари;
Там два холма торчат вдали,
Аль, может быть, два террикона.
И православный, и сектант,
Да и Рамзан наш догадался:
Знакомый перед ним мутант;
И он стремглав туда помчался.
Уже видать со всех сторон:
Меж ягодиц недвижным оком
Глядит мутант как Саурон
На терриконушке высоком;
Два рыла, словно валуны,
Черны, чумазы, неумыты;
Уста мутанта приоткрыты,
Гнилые зубы в них видны...
Над полумёртвыми главами
С одною жопою двух тел
Рамзан на корточки присел,
Воскликнув: «Лугандон, я с вами!
Хоть жизнь внатуре не халва,
Но мною пойман искуситель!
Се – монсеньёр Гиркан, глядите!»
Рамзана гордые слова
Мутанта типа оживили,
В башках сознанье пробудили,
Очнулись будто ото сна,
Взглянули, страшно застонали...
И Рамзана и Гиркана
Обое с ужасом узнали!
Надулась жопа словно мяч
Увитый колорадской лентой
И поскакала лихо вскачь
Разбрасывая экскременты
В смятенье, в бешенстве немом,
Напоминая «Грады», «Буки»,
А две башки на ней верхом
Шипели, злились как гадюки...
Жаль, у мутанта в этот час
Уже закончилось питанье:
Дошла жратва, дошёл и газ,
А с ним – ректальное дыханье,
И вскоре доблестный Рамзан
Да в плен попавшийся Гиркан
Копыт узрели откиданье –
ЗахароПлот навек уснул...
Рамзан в молчаньи удалился,
Припомнив свой родной аул.
При нём Гиркан не шевелился
И краснокнижным языком
Имперским демонам молился.

******

На склоне угольных боков
Какой-то шахты аль карьера,
В краю непуганнных совков,
Не снявших стареньких оков
И не предавших ДэНээРа...
Народа ватного река
Сюда пришла издалека
Отъесть голодные хлебала,
Давно судьба их задолбала…
Среди родного матерка
Толпа шахтёров тусовалась,
Зело чумаза и темна;
Казалось, нету ни хрена,
Да видно чем-то побиралась.
Рамзан остановил авто.
В толпе кричали: «Слили, слили!»;
Шумело издали АТО
А ватники жмура варили,
Из котелка клубился дым.
Рамзан жену кладёт на шину,
Слезу скупую как мужчина
Роняет непоколебим;
И вдруг он слышит – что такое?
Скрепят баулы челнока,
Струится песнь издалека
С невыносимою тоскою.
Раскинув сети по волнам,
Рамзан, склонившись над айфоном,
Плывёт по чату тут и там,
Но вот, разбуженный рингтоном,
Знакомый видит юзепик:
Мужик усатый на дисплее
А с ним сынишка в партупее –
Совсем мальчёнка, невелик.
У папы лысина поката,
Улыбка, белый ряд зубов
Как у крутого демократа,
Аж в жилах закипает кров...
Отес и сын, как два тирана,
Любимцы множества сердец,
Слепят пагоны глаз Рамзана
Сияньем звёзд… сплошной звиздец!
Но в изумленье молчаливом
Кого же в маршале счастливом
Узнал наш горец наконец?
То был Лукан, усатый гений
Среди дерьма и удобрений,
Его соперник и бугор,
В своей работе как в рутине
Среди коров, овец, кобыл
Хуйлову дочку позабыл,
Отдав объятия скотине.
Герой шлёт смайлик. Наконец
Фельдмаршал узнаёт Рамзана,
Летит ответ: «Превед, юнец,
Тебе от батюшки Лукана!».
«Что вижу я? – Рамзан спросил, -
Зачем, брателло, ты оставил
Погоню, выбишись из сил,
И клюшку, ты ж её прославил?»
«Мой друг, - ответствовал Лукан, -
Не вспоминай тут о ПАГОНЕ,
Мне этот надоел канкан.
Поверь: Лукан тебя не тронет,
Он лучше в водочке утонет,
Вот осушу ещё стакан...
Теперь же, опосля собраний,
Не вылезаю я из бани,
Помоюсь – сразу на парад!
Да я внатуре занят очень,
И мне не до Хуйловой дочи».
«Я этому безмерно рад! -
Сказал Рамзан, - она со мною».
«А я с Колюней поле гною...
Ах, неужели? Вот те на!»
Заглох мобильник, тишина...
И на дисплее нет антенны –
Связь с Лугандоном подвела;
Рамзан подумал: «Перемены
Порой бывают... Во дела!»

******

Тут замелькал дисплей мобила,
Вестимо связь явилась вновь –
Была бы радость для дебила,
У горца же вскипает кровь:
«Напрасно счастье мне сулили
Уста наложниц молодых;
Двенадцать жён меня любили:
Из-за НЕЁ покинул их;
Оставил свой гарем весёлый
В тени крутых Кавказских гор;
Избрал уделом путь тяжёлый,
И вот, скитаюсь до сих пор.
Отшельник из земли Донецкой
Меня на путь благословил,
И был восторжен я по-детски
Как от бананов гамадрил...»
Девица спящая внимала
То, что Рамзан наш произнёс,
И уронив потоки слёз,
То улыбалась, то вздыхала.

******

Рамзан с Луканом на сетях
До тёмной ночи чатовали –
То о горах, то о полях...
Часы незримо пролетали.
Вдали чернеет террикон;
Встаёт луна как глаз дракона;
Рамзана в путь зовёт айфон
И он послушался айфона,
Девицу спящую схватил,
Садится и заводит буммер.
Гиркан бормочет что есть сил
И заклинает: «Чтоб ты умер!»
Рамзану счастия, побед,
Любви и славы не желает –
А токмо горестей и бед,
И проклинает, проклинает...

******

Зачем судьбой не суждено
Моей пушисто-ватной лире
Родное воспевать говно
Или «мочение» в сортире –
По разнарядке на тот свет...
Печальной истины поэт,
Зачем я должен для потомства
Места интимны обнажать
И на мозоли вероломства
Перстом дрожащим указать?

******

Российский трибун баламутный,
Вована злобный арлекин,
Любимец публики Жирин
В своей обители уютной
Как мелкий пакостник-шакал
Скрывался, наконец взалкал...
В ответ рингтон, в мобиле – Юля:
«Здорова, Вольфыч, как дела?
Так закуси же удила!
Коварство крепче бьёт чем пуля,
Покруче, чем в кармане дуля» –
И навигует через лес,
За стрелкой следует балбес.

********

Ночь, войско ватное дремало,
Пугая храпом Лугандон,
Тут что ни рожа – то хлебало!
Хоть невелик был закусон,
Да было выпито немало...
Рамзан же храпу в унисон
Перед женой своей младою
Тряс монотонно бородою
И, заряжая свой айфон,
Кивал башкой склонясь над чатом.
Ему слипал моргала сон
Как в Новый Год перед салатом –
Век не подымешь и домкратом!
Наш горец во всю пасть зевнул,
Рукою опершись на биту,
Уснул бесшумно как манул.
И снится вещий сон джигиту:
Он видит, будто бы в айфон,
Над скаленвставшею страною
Струится колокольный звон –
И вдруг... невеста исчезает,
Совсем один, покинут он!
Бессилен грозненский ОМОН,
Его надежда тает, тает...
Рамзан стремится за женой,
Стремглав летит навстречу славе...
И видит вдруг перед собой:
Владимвладимович усталый
В кругу посланников-госдур
Там где бы их и не искали –
Нанизаны как на шумпур,
Висят на властной вертикали!
И так же гневен был Кабай
Как в день ушедший расставанья –
«Сиди и рта не разевай,
Не смей прервать Его мычанья!»
Госдура вовсе не гудит,
Умолкли песенки Газмана...
А средь мешпухи – замполит,
Табло усопшего Зюгана:
Убитый как живой сидит,
Да из гранёного стакана
Водяру сёрбает, цедит
Да игнорирует Рамзана!
А рядом – лысина Лукана,
Малец-наследничег... но вдруг
Раздался чей-то резкий «звук» –
Узнал по запаху Газмана,
Певца газпромовских былин!
Вошёл торжественно Жирин,
Ведя за руку дочь Хуйлову;
Ея коварный арлекин
Привёл как на убой корову.
Бугры, Госдура – все молчат,
Вся информация закрыта,
Дисплей потух, а смерть, как чат,
Объяла спящего джигита.
В ресет умело погружён,
Он льет из глаз ручьями слезы,
Мысля пронзает: «Это сон
Аль подтверждение угрозы?»
Увы, понять не в силах он...

******

Луна светит над терриконом;
Нависла ночь над Лугандоном,
Грохочет издали АТО...
Жырин приехал на авто.
Пред ним блокпост бронёй окован;
Бойцы смердят как пармезан,
У ног девицы спит Рамзан,
А рядом буммер припаркован.
Жырин растерянно глядит:
Тут началась его работа!
В нём сердце замерло, дрожит
Его рука, схвативши что-то.
Кусочек сала в кулаке –
Подарок от коварной Юли,
С предметом этим налегке
Ом полетел быстрее пули,
Как очумевший перепел,
И вот уже он перед горцем!
С лукавым этим царедворцем
Я б на заваленке не пел!..
Он, подошед, вздохнул устало,
В карман засунул горцу сало –
Оно ж для них страшней оков!
Девицу взял – и был таков,
Изчез шельмец как не бывало.
Всю ночь бесчувственный Рамзан
Лежал во тьме под терриконом
Да оглашал равнину стоном –
Тут не помог бы и «Нарзан»!
Поутру, приоткрывши веки,
Увидев пыльный Лугандон,
С усильем приподнялся он,
Да только был слабей калеки –
Упал джигит, уснул... Навеки?

****************************

ПЕСНЬ ШЕСТАЯ

Ты мне велишь, Отчизна-матерь,
Соткать поэму из «понятий»,
Её с надрывом напевать
И «мать» при этом вспоминать.
Благоскуля священны скрепы
Страны великой – Москорепы,
Вкусив имперскую халву,
Твой сын, без меры вдохновлённый,
Забил на труд уединённый
И вместо лиры взял ТРУБУ.
От титанической забавы
Твой хлипкий отпрыск не отвык –
Как трубадур российской славы,
Ей посвящаю каждый клик!
Мне дорог твой плешивый гений
И вымыслов, и сладких снов;
Далёк от чуждых наваждений,
Не посрамлю страны основ!
Милы для каждого дебила
Творенья клёвые мои,
Народец ими напои –
Не зря их вата полюбила!
Владимвладимыч и Газпром,
Янука верного печали
В них много места занимали.
Стелилось бархатным ковром
Моих поэм за словом слово.
Я Крым скрепил своим пером
С России-матушки остовом!
Вот, словно птица-говорун,
Коснусь крылом державных струн;
Сажусь на корточки, и снова
Мычу о главном как корова.

******

Эх, похмелиться б... Где ж Рамзан?
Лежит, болезный, у карьера:
Видать, закончилась карьера...
Дух горца, видно, обуздан.
Молчит айфон, недвижно тело –
Хотело, да вот не успело!
А буммер что? Грустит один,
Не может ездить без джигита!
Хоть в баке плещется бензин
И даже дверца приоткрыта,
Не тешится на воле он –
Всё ждёт, когда Рамзан воспрянет...
Но сало давит, крепок сон,
На пробуждение не тянет.

******

А что Гиркан? Он буквой «зю»
В багажнике забытый всеми
Свернулся, позабыв стезю
По коей шёл пуская семя.
Врагом оскопленный старлей
От злости посинел как слива;
И, став ещё немного злей,
Взглянул сквозь щелочку – о диво!
Он видит: враг его убит;
Соперник завершил гамбит;
Девицы нет, пустует буммер;
Гиркан подумал: «Хоть знобит,
Но хорошо, обидчик умер –
Пусть клином вышибает клин!»

******

Меж тем, давно ума лишённый,
С Хуйловой дочей усыплённой,
В столицу мчится наш Жирин:
Летит стрелой на личном «Яке»
Как подобает забияке –
Не в пассажирских поездах!
Уж видит Кремль во звездах,
Уже в Кремле! Вот так, на шару
Девицу с понтом оторвав,
Идёт, спокоен как удав,
Овцу пропавшую в кошару
Несёт в зубах позорный волк!
Тут даже я на миг умолк...

******

Влача на сердце санкций бремя,
Владимвладимыч в это время
На заде царственном сво ём
Сидел в объятиях Госдумы –
С Димцом-подельником вдвоём
Не в меру кислы да угрюмы.
Вдруг окрик слышится: «Подъём!»
Волненье, вопли, неспокоен
Народец думский; пред Тандем
Явился вдруг Аника-воин;
Кто ж он? Тут стало ясно всем –
Едросы бойко зашумели:
«Хуйлова дщерь! Жирин... ужели?»
В лице мгновенно изменясь,
Димец умчался восвоясь,
Владимыч с трепетом койота
Бежит за дочею рысцой,
И в этот миг сварганил фото
Какой-то папарац косой;
Но дева бедная в ресете
Лежит подобная котлете,
В руках Вольфрамыча – алмаз!
Тут, как замедленная мина,
Владимыч беспокойный глаз
Вонзил заточкой в бок Жирина.
Но, жестом успокоив зал,
«Девица спит, - Жирин сказал, -
Я так нашёл её, бедняжку,
В донецкой угольной пыли –
Чего иные не смогли;
Я врать не буду – было тяжко;
С укропом бился я – АТО
Давно сломить меня пыталась,
Да только без толку! Зато
Мне ДЕВИЦА в бою досталась;
И кто прервёт её ресет,
Хуйлову дочу рестартует?
Не знаю, где лежит ответ –
Судьба-индейка в ус не дует,
Тут разве Глоба навангует».

******

И вскоре с новостью такой,
Что у Владимыча хреново,
Галдящей пёстрою толпой
Собрали экстрасенсы шоу.
Простор в Рунете всем открыт;
Толпа без устали валит
В колонный зал, где на лафете,
На триколоре дорогом
Хуйлова дщерь лежит в ресете;
Бугры госдумские кругом
Стоят унылы; балалайки,
Гармошки, упряжные лайки
А с ними и колокола
Девицу будят… Все дела
Коту под хвост. Владимыч бледен
Сидит у дочи без обеден;
А Жирин близ него как тень,
В своём шутовском маскхалате
Мнёт нервно думский бюллетень.

******

Настала ночь. Никто в наряде
Бессонных зенок не смыкал.
Шумя, теснились экстрасенсы:
Тут всякий Глобу толковал;
Копейки, стотинки и пенсы
Летали как девятый вал.
Но только жёлтый полумесяц
Исчез пред утренней зарёй,
Беда нежданно куролесит –
ИГИЛ намылился с войной!
Людишки сонны по утряне
Сошлись у Лысого Жмура
И видят: в утреннем тумане
Быкуют танки – во дела!
Броня, как зарево, блистает,
И боевик там-сям мелькает,
Вдали подъемля чёрный стяг;
Идут за «Градом» БТРы,
И рубят головы без меры
Оне в YouTube накосяк!

******

Без мук отшельник наш Янук,
Проффесор всяческих наук,
В своей ростовской пересылке
Курил чинарик анаши,
Ни дня при этом без бутылки
Не мысля в эдакой глуши.
Он знал: среди смерек забытых
Торчащих из Карпатских гор,
Где правосекскую трембиту
Боится даже прокурор,
Там, где смыкают ели кроны,
Лежат бандеровские схроны,
Ещё в долине два ключа:
Один течёт волной живою
По камням резво хохоча,
Другой же мёртвою водою;
Кругом всё тихо как в гробу,
Лишь мох над схроном зеленеет –
Ментам об этом ни бу-бу!
И местный лох туда не смеет
Пойти срубить немного дров;
Там два бандеры убиенных,
Не в меру злых и очень нервных,
Любого схватят на улов...
И вот он с флягами пустыми
Предстал на дроне перед ними;
Бандеры отвалили в схрон
Увидев старца, страха полны.
Склонившись, погружает он
Две фляги в девственные волны;
Наполнил – и в обратный путь,
Вернее прямо за Рамзаном,
Чтоб горца гордого вернуть
Перед кремлёвским балаганом.

******

Над изголовьем встав, шприцом
С водой и мертвой и живою
Кропил Янук … но мертвецом
Лежал наш горец – «Шо ж такое?
Эфекта нету от примочек…
Напрасен труд…», но аксакал
Не зря на дроне прискакал!
Узрел ведун сальца кусочек
В кармане горца, да сожрал,
При этом смачно облизнулся,
Вмиг заработал тут сакрал –
Рамзан немедленно проснулся –
Встал, как бы и не умирал!
Но где ж супруга? Вновь один,
Опять облом, отец депрессий…
Но толстожопый господин
Обнял тут горца: «Как мир тесен!
Судьба свершилась, мой адепт,
Герой георгиевской ленты;
Сработал древний мой рецепт,
Придут счастливые моменты –
Ты внёс уже немало лепт,
Теперь получишь дивиденты.
Возьми гирканово яйцо,
Коснись девичьей ягодицы,
Заклятье злое испарится,
Из боя выйдешь молодцом!
Как завещал великий Глоба,
Твоя насытится утроба,
А мне пора уж на покой…
Настанет мир, погибнет злоба –
Ростов-батяня, я весь твой!»

******

Сказал, исчез... А заряжённый
Как новый гладенький айфон,
Рамзан, для жизни пробуждённый,
Пыхтит как старый франкофон.
Но тих ланшафт, ни звука боле!
Рамзан, мечтая о футболе,
Тут вспомнил старый буммер свой,
Походкою нетерпеливой
Завёл авто, махая гривой:
«К езде готов – и прямо в бой!»
Ужо летит стрелою горец
Как со снарядом пятиборец.

******

Но до чего же жалкий вид
Являет Кремль осаждённый?
Народец, вроде не убит,
Но выглядит как поражённый:
Спецназ на башнях и стенах
И в страхе ждут броска ИГИЛа;
Едросы охают: «Ах-ах,
РФ придёт пипец-могила».
Один, близ дочери, в слезах,
Владимвладимыч весь скукожен;
Хоть войск набралось – будь здоров,
С мешпухой верною бугров
Он был сверх меры осторожен.

******

Кисель пророчил что есть сил,
И день приплыл – пришёл ИГИЛ!
Вот чёрные моджахедины
Толпою хлынули с равнины
И потекли на Кремль рекой;
В руках мачеты засвистели,
Башки неверных полетели,
Кроваво выдохнув: «На кой?»
Сошлись – и завязался бой!
Почуя смерть, завыла Кони,
Пошли стучать мечи о брони,
Горела техника свечой
А кровь смешалася с мочой;
Стремглав летали МИГов стаи,
Но их ракетами достали;
Сомкнутой, серою стеной
Идёт в расход за строем строй;
С десантником игилец бьётся;
Там танк испуганный несётся;
В окопе взвод как в жопе глист;
Тут ватник пал, там исламист;
Тот опрокинут «Булавою»;
Тот в небе поражён «Стрелою»;
Плечистый питерский ОМОН
Раздавлен танком как лимон!
И длился бой аж не стемнело;
Да вышла, вроде бы, ничья...
Слетелись тучи воронья
Клевать бойцам глаза и тело.
Война войной, но сон есть сон –
Обнял десантник моджахеда,
Был слышен храп со всех сторон
И трель кишечная с обеда.

******

Пусть тень наводят на плетень,
Но в схватке яростно-жестоко
Сомнительный рождался день
Для спущенных с цепей Востоков.
А Запад в ус себе не дул
Пока Ивана бил Абдул,
И лишь хихикал из-за дула
Пока наш Ванька бил Абдула.

******

Вдруг поутру, от крови пьян,
ИГИЛ с тревогою проснулся,
Внезапный крик – и содрогнулся
Сон перебздевших россиян;
Летит фугас, свистят гранаты,
Но вот, в рядах зелёной ваты,
Красив, как молния в огне, –
Брадатый горец на броне.
За ним – отряд его летучий
Сюда-туда летает тучей...
То был Рамзан, младой джигит,
Герой России и Востока;
Он не по детски знаменит,
Воюет яростно, жестоко.
Где он мачетою взмахнёт,
Где БТР его промчится,
Там пишут галочку в отчёт
И подшивается страница;
Врагов утюжа как утюг,
Покрыл окресности жмурами.
Кровавый бой помеж мирами
Венчали горы «Стрел», «Кольчуг»…
Хлебнув немного стекломоя,
Попёрла вата на ИГИЛ,
Помчалась по следам героя
Среди нечуждых им могил.
Объемлет ужас ваххабитов
От гнева ватных замполитов –
Назад несутся что есть сил,
Решили: дел немало дома,
И, захатив металлолома,
Бегут обратно в свой ИГИЛ.
Ура! Ликуют колорады:
Рамзан победу подарил –
Пронёсся он, подобен «Граду»,
И в Кремль лыжи навострил;
В деснице славная мачета,
Трофей брадатого бойца;
А с золотого эполета
Свисают гордо два яйца
Гиркановых, в бою добытых.
Направился в Колонный зал,
Где средь едросов знаменитых
Владимыч путь нам указал.
Вот он влетает как Чапаев,
Любимец ватников и жён –
Там дщерь Хуйла лежит, скучает...
В глубоку думу погружён,
У ног ея стоял унылый
Владимвладимыч. Рядом с ним –
Жирин в шутовском маскхалате,
Он важен был как на параде
И так же непокобелим.
Хоть был он говорун известный,
Молчал же нонче как налим –
Ему тут явно было тесно
С Рамзаном, взор его погас,
Потух известный «контрабас»
И вмиг свалился с ног в ресете...
Кто за базар теперь ответит?

******

К невесте, помня дар мудей,
Рамзан летит подобен птице:
«Сгодится нонче мне старлей
И жизнь проснётся в ягодице!»
Всё сделал, как учил Янук:
Открыла девица моргала!
Произнеся утробный звук,
Взалкала: «Как я долго спала!»
Казалось, что какой-то сон
Ея томил мечтой неясной –
Она, стройна как патисон,
И он, в объятьях девы красной!
Рамзан от слёз совсем промок,
В башке смешались галиматьи.
Владимвладимович умолк,
И стал, рыдая, обнимать их…

******

Чем я закончу свой рассказ?
Тут ясно каждому дебилу!
Сломался Жирин-«контрабас»,
Да, правда, не ушёл в могилу.
Он пред Тандемом пошутил,
Что, мол, «пушистее ОМОНа»;
Верховный гном его простил.
Лишённый силы мудазвона,
Гиркан был принят во Кремле –
Летает снова на метле!
Владимыч, отошед от горя,
Таскает амфоры из моря...

От ватника Ему поклон,
А жопочленцам – Лугандон!!

************************************

ЭПИЛОГ

Так, рифмоплетец многогрешный,
Вкушая водку и блины,
Я славил лирою гэбэшной
Преданья ватной старины.
Я воспевал, забыв обиды
И злобу внутренних врагов,
Красу отжатую Тавриды,
Следы солдатских сапогов.
На крыльях гения носимый,
Я улетал за край земной;
Но скрепы матушки-России
Меня доставили домой.
Давно пронзённый Спасской башней,
Как на булавке мотылек,
Я прославляю день вчерашний
И буду славить, дайте срок!
Ты укрощаешь непогоду;
Народам возвращаешь мир;
Ты ходоркам даёшь свободу,
Владимвладимыч, мой кумир!
Забытый прессой и молвою,
Вдали от штатов и европ,
Я воспеваю пред Тобою
Тоску простых российских жоп.
Люблю округлости крутые
Покатых русских ягодиц –
Родные наши, золотые,
Не раз пред вами падал ниц!
Породы дикой и угрюмой,
Душа сермяжная моя
Полна томительною думой,
Поёт нежнее соловья.
Ищу я новых впечатлений
В могучей поступи страны,
Твои свершения важны
Чтоб одолеть наплывы лени,
И это я давно просёк –
Простой внатуре паренёк,
Но гений сладких песнопений...

Москвабад, 10го мартобря года 62го от рождества Хуйлова